Идзанами пришла к нам в часовню в июне. Я хорошо помню этот день, было тепло и безветренно. Она стояла в воротах и беспомощно оглядывалась. Сначала... Потом она увидела Юичиро. Тот подметал двор, изредка откидывая назад свою длинную челку (и чего он ее не сострижет?). Глаза Идзанами засверкали тем неповторимым блеском и я все поняла.

Ей было 18, столько же, сколько и мне. Но мы такие разные. Мне 18, но я будто прожила целую жизнь. Она же в свои 18 - совсем ребенок, словно Усаги. Идзанами очень хорошенькая, у нее красивые волосы - словно расплавленное золото. И глаза - не то что мои, темные и пугающие, а яркие, фиолетовые, словно аметист. Хорошо, наверное, иметь такие глаза...

Я спиной чувствовала ее взгляд. В нем опять сквозила беспомощность. Она робко подошла ближе и я решила взять инициативу в свои руки. Так мы и познакомились. Нельзя сказать, что мы были друзьями, как, например, с Усаги, это было что-то странное, необычное. Идзанами приходила почти каждый день в часовню, садилась на ступеньки храма и просто смотрела на Юичиро, смотрела на меня. Сначала меня немного раздражало такое пристальное внимание, но потом привыкла и стала воспринимать как нечто неизбежное. Самое неприятное было то, что эта девочка влюбилась в Юичиро. Я не ревновала, нет... Только смотреть, как Идзанами неуклюже пытается спрятать слезы, когда Юичиро приносил мне мои любимые белые лилии, или большую игрушку-панду, или просто смотрел на меня...Мне было ужасно больно и горько. Не знаю точно почему: может, потому что не могла ответить на его чувства, может, потому что было больно Юичиро, может, потому что было больно ей...

В конце концов я приняла решение. Было тяжело, но дальше так продолжаться не могло. Идзанами как всегда сидела на ступеньках и смотрела, как Юичиро чинит сломаную метлу (только не спрашивайте, обо что я ее сломала :-). Я подошла к ней и сказала, что хочу поговорить. Надо было видеть ее глаза - они светились не то испугом, не то радостью, что она поговорит со мной... Я говорила долго, очень долго. Все, что я сказала сначала, было правдой. Правда, что я знала о ее любви, правда, что я знала о его "нелюбви" к ней... Была только одна ложь... Я соврала, соврала, наверное, первый раз в жизни. Я сказала, что у меня рак и жить мне чуть больше месяца. Сперва я пожалела о своих словах, но затем я увидела с какой надеждой и рвением Идзанами обещала мне сделать Юичиро счастливым... Именно эта надежда и дала мне знать, что я поступаю правильно. Она ушла поздно, вся в слезах. Я не плакала, слезы мои остались в прошлом, когда я узнала, что Мамору предназначен для Усаги... Ну, ладно, дело давнее.

На следующее же утро я пошла к дедушке и потребовала уволить Юичиро. Дедушка не стал спорить и задавать ненужные вопросы, видимо что-то в мое голосе остановило его. Я не видела, как уходил Юичиро, дедушка рассказывал потом, что тот едва сдерживал слезы, а в глазах застыло непонимание. Все свое время я проводила в комнате, почти не выходила, разве что покормить верных воронов. Юичиро приходил только раз. Я не помню, что я ему наговорила, все было как в тумане. Одно помню - он стоял опустив голову и шептал: "не верю, не верю, не верю..." Больше он не приходил. Теперь Юичиро женат, женат на Идзанами. У них растет дочка. Иногда Юичиро гуляет с ней неподалеку от часовни, и, если встать на самую верхнюю ступеньку храма (туда, где сидела когда-то Идзанами), подняться на цыпочки и выглянуть за забор, то можно их увидеть. Только вот счастья в глазах Юичиро я не вижу. Знаете, иногда я думаю, что совершила ошибку...

P.S. Я до сих пор храню те белые лилии...