Автор: Funny Valentine
Вполне благонадежен
подарок для Озмы
Автор благодарит Aigsil за помощь в вычитке текста ****
Харухи проснулся до побудки и теперь лежал с открытыми глазами, смакуя еще не
истаявший сон. Утро было на удивление тихим – ни шума машин, ни голосов с улицы,
ни чириканья воробьев. Даже сосед по комнате Кодзуэ не сопел, как обычно.
За окном понемногу светлело. Харухи рассматривал белый потолок, перебирая в
памяти детали сновидения, пока тишину не оборвали звуки горна. Очнувшись от
грёз, он вскочил с кровати, нашарил ногами тапочки и заметно повеселел, подумав,
что в очереди к умывальнику сегодня стоять не придется. Кодзуэ заворочался и
натянул на голову одеяло.
Оказалось, что ночью выпал снег. Через школьный двор уже тянулись темные дорожки
следов, но крыши сверкали нетронутой белизной, и далекий купол Хрустального
Дворца, тонувший в морозном тумане, казался поистине сказочным. Ученики тихо
переговаривались, выдыхая облачка пара. Наконец зазвучал гимн, строй затих;
Харухи вытянулся по стойке смирно, и только губы его сами собой шевелились,
повторяя слова:
Мы движемся к счастью, мы движемся к Свету,
И в сердце мы образ Принцессы несем…
Харухи заворожено смотрел, как голубое знамя с серебряным полумесяцем рывками
взмывает в бледное небо.
…Нам Солнце сияет, хранят нас планеты,
Любовь защищает нас ночью и днем…
В воскресенье присутствовать при поднятии флага было необязательно, но Харухи в
последнее время не пропускал это событие. Ведь именно по воскресеньям Сенсей
посещает «Обитель Радости» и иногда приходит на церемонию. Однако сегодня его
ожидания не оправдались. Музыка смолкла, школьники понемногу расходились, а
Харухи все возил ногой по асфальту, прокапывая в мокром снегу колею. Наконец он
вздохнул, еще раз посмотрел на поникшее знамя, на малышей, затеявших игру в
снежки, и вдруг встретился взглядом с директором.
– Д... доброе утро, Урава-сенсей, – мальчик вежливо поклонился.
– Доброе утро, Харухи-кун, – ответил тот.
Приветливый тон и то, что его назвали по имени, придало Харухи смелости.
«Спрошу!» – решил он.
– А-а…
«Приедет ли сегодня…» – почти начал он, и вдруг подумал, что если произнесет
заветное имя, то директор тут же обо все догадается. Не зря ведь говорили, что
Урава-сенсей видит людей насквозь. Вот и сейчас он стоял и, чуть склонив голову,
и внимательно смотрел на Харухи.
– А… можно мне сегодня помочь на уборке территории? – выдавил тот.
– Конечно, – улыбнулся директор. – Сегодня восьмиклассники прибираются в
спортивном зале. Приходи после завтрака, будешь командовать.
– Ага, – кивнул Харухи, стараясь не выдать разочарования.
На завтрак были рисовые колобки и натто. Стараясь не дышать носом, Харухи
проглотил склизкую, мерзко пахнущую массу и быстренько заел рисом. Он знал, что
если натто оставить, проголодаешься задолго до обеда. Так и не допив слишком
горячий чай, он побежал в общежитие – успеть переодеться перед уборкой.
Желанная встреча состоялась в самый неподходящий момент. Он помогал двоим
ребятам перетаскивать козла. Спортивный снаряд был тяжелым, пыльным и на боку
его обнаружилась надпись «Миюки – дура!» – как раз перед носом у Харухи. «Не
ототрется», – понял тот, и ему почему-то стало стыдно. Он чуть не отдавил себе
ногу, и как раз вытаскивал кед, застрявший между ножкой козла и стеной, когда
понял, что восьмиклассники странно затихли.
В спортивный зал вошли двое – директор и… Сенсей.
– Доброе утро, ребята, – ее голос прозвучал негромко, но почему-то удивительно
отчетливо.
– Доброе утро, Мидзуно-сама, – нестройным хором ответили ученики.
Харухи, который только-только перевел дух, не успел и рта открыть, и ему вдруг
стало невыносимо обидно оттого, что он лишился возможности произнести вслух ее
имя.
– Как идет работа? – поинтересовался Урава-сенсей.
«Отлично! Скоро закончим», – сказал кто-то, и Харухи не сразу понял, что
директор обращается к нему.
– А… э… да, уже немножко осталось, – пролепетал он.
– Ты молодец… Одзава-сан, верно? – ее голос… звонкий хрусталь, серебряный
колокольчик, нежный шорох льдинок.
– Да, – он нашел в себе силы поднять взгляд. Его ноги приросли к полу, а сердце
билось где-то в горле.
Сегодня на ней было темно-бирюзовое платье с большим белым воротником. И белая
ажурная шаль – словно сотканная из снежинок. Еще пара снежинок-шпилек – в
иссиня-черных волосах. «Снежная Королева», – почему-то подумал он.
Она стояла рядом, на расстоянии не больше метра. Он даже уловил аромат ее духов
– горьковатый и прохладный. Она была тишиной и спокойствием – как сегодняшнее
утро. Она была силой металла, нежностью снега и хрупкостью льда. Слишком чистая,
слишком совершенная – для этого спортивного зала, для этих людей вокруг, для
этого мира…
Он был бурей и пламенем – абсурдным, невозможным сочетанием. Он был нервозностью
ветра, угловатостью дерева, неуместностью горячего уголька в ладони. Только
когда она ушла, он понял, насколько нелепо выглядел – в старом спортивном
костюме, перепачканный пылью, с торчащими в разные стороны рыжими кудряшками,
намокшими от пота. Краснеющий и заикающийся. Неспособный связать двух слов. Но
он видел ее так близко, как никогда раньше! Он запомнил ее образ в мельчайших
деталях – и этим воспоминанием будет жить целую неделю – до следующего
воскресенья.
– Рио, я не приму твое прошение. Принцесса все равно не подпишет его.
– Подпишет. Если ты убедишь ее.
– Я не стану убеждать. Ты нужен здесь. Хотя бы еще три года. Пока он не
закончит…
– Через три года я тоже буду нужен здесь.
– Да, – серьезно проговорила она. – И сам понимаешь это. Осталось еще много…
– …неблагонадежных детей.
– Душ, которых коснулась тьма! – с возмущением поправила она.
– Предпочитаю называть вещи своими именами.
Он откинулся в кресле, она же, кажется, наоборот еще больше выпрямила спину.
– Если бы пятнадцать лет назад мне сказали, что я вернусь сюда… – «то удавился
бы, не дожидаясь выпускного», – хотел признаться он, но, поймав ее встревоженный
взгляд, промолчал.
– Но почему? Я не понимаю.
– И не пытайся, Мидзуно-сама… Ами-сан… Помоги мне только в этом. Большего не
прошу.
Она не могла ответить «да», поэтому не ответила ничего. Повисшее в комнате
тягостное молчание заставило ее встать и отойти к окну.
– Расскажи мне лучше о том, кто он.
– Одзава Харухи. Личное дело №9643. Попросить принести?
– Я хочу знать твое мнение. Что он за человек?
– Начнем с того, что он не человек, – усмехнулся Урава, однако, заметив, что его
собеседница вздрогнула, сменил тон. – Неплохой парнишка. Добрый. Ответственный.
Глуповат, но прилежен. Ничем особенным из общей массы не выделяется. Таланты
отсутствуют. Амбиции тоже.
– И все? – спросила она, не оборачиваясь.
– Пока что – вполне благонадежен.
Возможно, директор спецшколы «Обитель радости» Урава Рио мог бы сказать о своем
ученике больше, однако он опять предпочел промолчать. Его гостья все так же
стояла у окна. Он знал, на кого она сейчас смотрит, отодвинув тяжелую бархатную
штору – может, в силу приписываемой ему способности видеть людей насквозь, а
может, то были отголоски дара, которым он обладал в одном из прошлых рождений.
К обеду снег растаял, и тропинка хлюпала под ногами. Ботинки промокли, начинали
мерзнуть руки, однако Харухи не спешил возвращаться в общежитие. В последнее
время он полюбил бродить один, и парк за школой подходил для этого как нельзя
лучше. Он трижды пересек его туда-обратно, каждый раз кидая торопливый взгляд на
окно директорского кабинета. Наконец ему повезло. Он замер, отступив в тень
огромной сакуры, но Сенсей уже заметила его. Они молча смотрели друг на друга,
один – снизу вверх, с восторгом и страхом, удивляясь своей удаче и своей
наглости, другая – с раздражением и любопытством; с мыслью о том, что этот
подросток – к счастью (не к сожалению же?) – совсем не похож на демона,
носившего некогда имя Зойсайт.
…Время остановилось. Мгновение длилось и длилось. Она была далеко и близко, в
недосягаемой выси, на расстоянии вытянутой руки. Он помнил аромат ее духов, тон
ее голоса, оттенок ее глаз. Она была зимним утром и острым клинком. Он же вновь
превратился в ветер и пламя, и на сей раз их сочетание завораживало своей
правильностью. Он был гармонией противоположностей. Он был гранью между желаемым
и действительным. Он был силой и стремлением. Он вдруг понял, что сон, виденный
сегодня, рано или поздно сбудется – сон невозможный и правдоподобный
одновременно, где у него было все, чего только можно желать: сила, власть и
женщина, которую он любит.