Автор: Мамору Чиба
Кровь героев
Врут легенды. ****
Говорят, что Эндимион был прекрасным юношей, благородным принцем и непобедимым воином.
Врут сказания.
Говорят, покорен был Эндимион воле Небес и не перечил никогда, мудрый.
Врут саги.
Говорят, добрым был Эндимион, судил справедливо и сердце его было открыто.
Все врут.
Врут, что Светлым был Эндимион.
Неладно скроенный, долговязый, бронзово-смуглый парень. Воин. Губы вечно обветренны, а то и разбиты. В уголках глаз - разбегающиеся у вискам «гусиные лапки» ранних морщин - плата за любовь к луку. В детстве, говорят, ушами шевелить умел, сейчас только одним – правым. Слева мышцы утратили подвижность, отбитые ударом шестопера. Оттого лицо казалось диковатым и ассиметричным. Да и весь он был такой – неправильный, неровный. Правое плечо чуть ниже левого, криво сросшийся на той же руке бицепс, руки – сплошные мозоли и содранная кожа, сухой, жилистый торс с не раз переломанными рёбрами – это всё к ней же, к асимметричности. Походка, разбитая в коленях из-за привычки к строевому шагу. И стригся он коротко, плевав на красоту и моду. Всё вышеперечисленное как, на неземную красоту тянет? Кхм... Да, воин. Да, мечник. Первый в галактике, между прочим!
- Герой! – восхищались одни.
- Безумец! – качали иные головой.
- Величайший... – и те и другие.
Эндимион, с трёх лет в седле, с пяти – с мечём; он был богом войны для родной Терры – слишком маленькой перед девятью другими королевствами и слишком гордой. А кто видел вечно смеющиеся тёмно-синие глаза, тот твёрдо мог сказать своё авторитетное мнение. Ничем божественным, кроме наглости, парень явно не страдал. Подобрал себе четвёрку таких же, как сам, несносных и бесшабашных. Хваталась за голову Галактика: ну почему во всех королевствах принцессы, а на земле – как назло – принц! Ну почему у всех наследники как наследники, а этому неймется?..
Почему-почему...
Чтоб спросили, вот почему.
Хрипела Терра в ошейнике из навязанных законов. Хрипела, рычала, огрызалась. И Эндимион огрызался. Хроносу дерзил, сопляк. Разбирательство случилось, и долго судили да рядили. Дуэль назначили – чтобы потрепать щенка террианского. Чтоб место знал. Хмыкнул и согласился Эндимион. И, что самое возмутительное, имел наглость выиграть, сукин сын!..
Было ему тогда неполных восемнадцать.
... Ранним утром, когда сплошь затянутое тучами небо слегка посветлело на востоке, войска Берилл выступили. Впереди, по раскисшей от двухдневного дождя дороге, катила слава и гордость их – шесть дюжин тяжёлых боевых колесниц, мокро поблёскивавших металлической обшивкой. На каждой колеснице находилось по три воина: возничий с коротким мечём на поясе, копейщик и оруженосец, в чьи обязанности сходило прикрывать копейщика щитом и подавать ему копья и дротики; все трое в шлемах и кожаных панцирях .Следом шла пехота: семь сотен щитоносцев из знатных и обеспеченных, способных раскошелиться на полное воинское снаряжение, и сотня наиболее крепких юм, несших на плечах двуручные секиры - лабриссы , чей удар всегда прорубал панцирь, и редкий воин мог принять на щит весь вес массивной секиры .
В авангарде двигалось как попало вооружённое ополчение, в основном зелёные юнцы, свято верившие в победу королевы Берилл и собственную неуязвимость.
Всего их насчитывалось чуть более тысячи шестисот. Ровно через сутки передовой отряд колесниц с грохотом вкатился в долину, оставив справа излучину бурлящей от осенних дождей реки. Берилл привстала со своего места и смогла лицезреть спускавшихся с того концы долины Террианцев. Врагов было чуть ли не вдвое меньше чем юм, да и колесниц у них оказалось совсем мало. Выдвинувшись на исходный рубеж, Берилл стала поджидать пехоту. Земля в долине размокла, лошади то и дело оскальзывались, но колёса шли ходко, и королева решила, что дождь вряд ли помешает колесничному удару в центр вражеского войска. Да и отступать Террианцам было некуда: справа, как уже было упомянуто, выгибалась мутная река, слева тянулась гряда холмов, ну а позади террианцев начинались предгорья, по которым не отступишь. Пока подходила пехота, противник успел занять позицию на небольшом пологом откосе. Спускаться оттуда террианцы явно не собирались, толпясь на облюбованном месте и выкрикивая угрозы и ругательства в адрес противнику. Слышно было плохо, но благодаря героическим усилиям особо горластых личностей (не будем тыкать в ненавистную пятёрку пальцами...) удалось выяснить, что воинам Берилл, родившимся на свет совершенно противоестественным путём, предлагается вступить в различные формы интимных отношений с непарнокопытными, страдающими кожными заболеваниями. Юмы в долгу не остались, так что террианцы узнали о себе много нового.
«Они надеются, что наши колесницы не одолеют подъёма, - мигом оценила ситуацию Берилл, - и совершенно зря! Склон, где они стали натсолько пологий и каменистый, что... Щенок, Эндимион, вот уж правда!»
- Вперёд! – громко скомандовала королева. Её клич подхватили за спиной и командующие, а за ними – и другие воины. В следующее мгновение земля содрогнулась, и колесницы рванулись вперёд, расшвыривая из под копыт и колёс комья грязи. Берилл ещё успела подумать, что земля содрогнулась как-то уж слишком сильно, но не придала этому значение.
А потом... потом было поздно.
Передние лошади находились уже на расстоянии двух копейных бросков от позиций притихших террианцев, когда со стороны реки в долину с шумом хлынул поток грязной воды, сбивая лошадей с ног, опрокидывая колесницы...
Сперва Берилл решила, что дух этой реки сошёл с ума, но почти сразу понял, что душевное здоровье духа (тьфу, каламбур-то какой нелепый!) тут вовсе не при чём, а мутный вал воды – дуло рук проклятых террианцев, оказавшихся гораздо подлее, чем думала она, благородная королева Берилл. Юмы, уже разделившие – кто в уме, а кто на бумажке – будущие доходы от победоносного вторжения, страшно , сообразив, что обещанных королевой прибылей им никто добровольно не отдаст. И одновременно ощутили свою глубокую моральную правоту: оказывается, принц-воин таки злокозненно хочет оставить себе своё законное имущество и с этой целью не глушиться никакими подлыми военными штучками.
Дюжина упряжек успела проскочить поток, лишь краем зацепивший их, и теперь во весь опор мчалась на врага, ещё не сообразив, что за ними никто не следует. Уже взлетев на откос, возницы стали недоумённо придерживать коней, не слыша сзади привычного грохота и оборачиваясь в надежде увидеть своих, - но террианцы, мгновенно обрезав постромки у собственных колесниц, отвели лошадей назад, и юмские упряжки со всего маху врезались в опустевшие повозки, так и не двинувшиеся с места.
Террианский строй сомкнулся вокруг горстки неудачников – и всё было кончено.
Впрочем, далеко не всё ещё было потеряно. Поток воды и обезумевшие лошади опрокинули около десяти колесниц, ещё дюжина стала добычей противника – но юмы на остальных повозках были вполне боеспособны; пехота же и вовсе не пострадала.
Необходимо было спешить юм, вырваться из этой отвратительной грязи и , пройдя по краю холмов, ударить во фланг возликовавших террианцев, которых по прежнему было значительно меньше, чем сторонников Берилл. Командующие попались сообразительные: королева увидела, что её пехота уже двигалась к холмам, выбираясь на сухое и не загромождённое увязшими колесницами место. Один из командиров только-только повёл щитоносцев вдоль гряды, когда вдруг на холмах как из-под земли объявилось сотни две терианских лучников и пращников. После чего град камней вперемешку со стрелами заставил щитоносцев смешаться остановиться. Но двигавшийся следом командующий проявил завидное хладнокровие, мигом направив волну яростного ополчения в узкий проход между холмами, намереваясь обойти стрелков с тыла и сбросить вниз, на копья уже ждущих щитоносцев. Расчёт его был верен, и солдаты успешно миновали проход между холмами, собираясь карабкаться вверх по более пологим с западной стороны склонам, но... «Ну что ж» - философски успел подумать командир, когда почти три дюжины террианских колесниц, скрывающихся за грядой, в считанные мгновенья смели и растоптали плохо вооружённое ополчение. Следующие за колесницами четыреста ветеранов былых походов довершили остальное – юмы откатились обратно, в заболоченную долину, под ливень камней, стрел и дротиков, оставив за холмами более двух сотен убитых и тяжелораненых. Ловушка захлопнулась, но зверь в западне был ещё весьма и весьма силён. Заняв проход между холмами, ветераны и спешившиеся колесничие террианцев пока что удерживали натиск оставшихся ополченцев и щитоносцев – но это не могло продолжаться долго.
Особенно если остальные юмы, бросив колесницы, тоже вступят в бой и смогут занять холмы. Эндимион прекрасно понимал это. А потому лично взлетел в седло и махнул к своим. Террианская Гвардия начала атаку. Смертные, забывшие о смерти, сражались с нелюдью, заставляя о ней вспомнить. Раненых не было. Их затаптывали в кровавую грязь, доходившую бойцам до колена, а кое-где и до пояса.
Сейчас было достаточно одного небольшого усилия, чтобы опрокинуть шаткое равновесие боя, чтобы склонить заляпанную кровью и грязью чашу весов в ту или иную сторону – но у враждующих сторон больше не осталось ничего, кроме этой же грязи, крови и горла врага...
Победу террианцы праздновали на тех же холмах – не из символизма, а просто потому, что сил уйти не осталось.
Мрачный пир весёлых хищников.
Вокруг одного из костров – ничем не примечательного между остальными – сидело пятеро молодых людей. Дисциплинированный и непоколебимо-спокойный Кунсайт, собранный и настойчивый Джидайт, разбитной и громогласный Нефрит, изворотливый и внимательный Зойсайт и мрачный, совершенно трезвый после почти целой ночи праздника, Эндимион. Принц сплёвывал в темноту кровью (зуб выбили, зар-разы!) и все больше молчал. А если и открывал рот, то разве что для односложного ответа на вопрос. Эндимиону победа стояла поперёк горла: в долине они оставили почти половину своих. Сейчас там, среди того, что ещё совеем недавно было людьми и юмами бродила Берилл, которая после поражения словно обезумела. Непрекаянной тенью она петляла среди останков, время от времени выкрикивая в небеса проклятия. И Эндимион знал, кто их адресат. Знал он и то, что правильным решение было бы убить самозваную королеву. Но – не убил.
Потому что, убивать побеждённых, безоружных и женщин – позор.
Далеко в предгорьях выли волки.
- За свободную Терру!!! – И кубки вновь сомкнулись над пламенем костра, плеснув в его недра ароматным багрецом.
Война – отличное лекарство для больных, и отличная болезнь для здоровых.