автор: Ершел

 

 

16 лет предсмертной жизни

Глава 56

Кагуя-химэ

 

То была моя последняя весна. Конечно, тогда я этого не знала, и писать об этом сейчас, спустя годы, находясь в другой стране, несколько грустно. В те дни я вела беспечную жизнь, не догадываясь, что празднество сакуры может проходить не во дворце императора, а совсем в другой, чужой мне стране. Середина первого месяца встретила нас не самой тёплой погодой, поэтому я, кутаясь в зимнюю одежду, читала любимую мною лотосовую сутру. Уж не знаю, зачем я её читала, учитывая, что знала практически наизусть, но так уж повелось, что каждую весну я брала свитки и читала, порой даже ночью. Конечно, во дворце императора в определённые дни устраивались большие чтения, когда приезжали монахи из самых известных обителей, но мне гораздо больше нравилось читать великие тексты самой, а не слушать, как их декламируют другие.

К сожалению, я не могла отрицать, что тлетворное влияние мужа мешает наслаждаться истинным словом. Так, прочитав первые же строки, я задумалась, сколько же места должно было быть на горе, чтобы там для проповеди поместились: сам Будда, двенадцать тысяч великих бхикшу*, две тысячи находящихся на обучении и не находящихся на обучении*, бхикшуни* Махапраджапати* вместе с шестью тысячами сопровождающих, восемьдесят тысяч Бодхисаттв-махасаттв*, Шакра Девендра* в сопровождении двадцати тысяч сыновей богов, сын богов Прекрасная Луна, сын богов Проникающее Повсюду Благоухание, сын богов Драгоценный свет, четыре великих небесных короля в сопровождении десяти тысяч сыновей богов, сын богов Свободный, сын богов Великий Свободный в сопровождении тридцати тысяч сыновей богов, владыка мира Саха* небесный царь Брахма*, Великий Брахма Шикхин, Великий Брахма Сияющий Свет* в сопровождении двенадцати тысяч сыновей богов, восемь царей-драконов с несколькими тысячами сопровождающих, четыре царя-киннара* с несколькими сотнями тысяч сопровождающих, четыре царя-гандхарвы* с несколькими сотнями тысяч сопровождающих, четыре царя-асуры* с несколькими сотнями тысяч сопровождающих, четыре царя-гаруды*  с несколькими сотнями тысяч сопровождающих. «Все они сделали поклон у ног Будды, отступили и сели по одну сторону» - так написано в сутре. Но я даже смутно не могла представить, как эти боги, демоны, асуры, люди, не-люди, как они все, даже учитывая то, что половина умеет летать и занимает место вверх, а не вширь, могли уместиться на этой горе? Почему-то этот вопрос меня так заинтересовал, что я даже не заметила, как прекратила читать, а занялась рисованием: нарисовала гору, а на ней множество точек. Потом посчитала точки, получилось всего несколько сотен. Не могу сказать точно, зачем я это делала, но тут мой взгляд упал на кусочек текста:

«Я вижу живых существ на шести «путях»*

Во всех мирах.

От ада Авичи внизу

До неба Вершина Существования наверху*

Я вижу всех подверженных рождениям и смертям*,

Их хорошие и плохие кармы-причины

И получаемые ими воздаяния – хорошие и плохие».

 

Наверное, Будда сильно гневается на меня за то, что  предаюсь таким дурным мыслям во время чтения великой книги, - подумала я и продолжила читать, правда, не с начала, а с середины:

 

«Все они, будучи едины в мыслях,

Возжелали размышлять

Миллионы, неисчислимые кальпы

Об истинном знании Будд,

Но не могли познать даже малую долю его.

Бодхисаттвы, которые недавно

Пробудили в себе намерения,

У Бодхисаттвы, которые

Делали подношения бесчисленным Буддам

И постигли суть значений,

А также могут хорошо проповедовать Дхарму - 

Их столько же, сколько риса,

Конопли, бамбука, тростника,

Они наполняют кшетры десяти сторон света,

И все, как один, обладают чудесными знаниями, -

Не могли познать знание Будд,

Хотя все вместе размышляли

В течение кальп,

Бесчисленных, как песчинки в реке Ганг.»

Но если, - подумалось мне, - они так долго размышляли, при этом ничего не делая, то и не могли прийти ни к каким выводам, ведь нельзя постичь что-либо, просто размышляя, надо же получать всегда новую информацию, на основе которой… Тут я вновь остановила себя. Недостойные мысли, которыми я обязана мужу, вновь стали роиться в моей голове. Я отложила свиток и решила найти его, дабы узнать, нельзя ли как-нибудь прекратить тлетворное влияние науки.

Я нашла Зойсайта в наших общих покоях. Он так обрадовался моему приходу, будто я могла что-то сделать для него.

- Аматэрасу благословит ваш путь ко мне, - сказал он, подходя вплотную. – Любезная супруга, у меня к вам есть одно дело.

- Что вам угодно? – спросила я. – Я постараюсь сделать всё, чтобы вам было хорошо.

- Да, сейчас вы в кои то веки можете мне помочь. Хотя это будет несколько сложно. Вы вряд ли знаете, что в теле асура крови не так и много, как кажется, гораздо больше там других жидкостей, ну да сейчас это не имеет значения. Мне нужна ваша кровь.

- Зачем? – удивилась я.

- Проверить. Возможно, она сможет мне помочь. Пока мне нужно немного.

- Я, конечно, не против, но только не могли бы вы так извлечь её, чтобы служанки, одевающие меня, не заметила рану? А то может быть такой конфуз, - попросила я.

- Это не проблема, - в его руке появилось нечто. – Никто не заметит маленькой дырочки. Закройте глаза. А то, предполагаю, вид крови может быть вам неприятен.

Я покорилась и даже почти не почувствовала боли. Не знаю уж, как и что муж делал, но через несколько секунд он отпустил мою руку и вышел, даже не прощаясь. Видимо, моя кровь должна решить какую-то проблему жизненной важности, раз он так нарушает этикет.

 

Зойсайт

 

Помочь Кунсайту стало для меня делом чести. Помочь и нарушить этим его приказ – да, я признаюсь, именно такое недостойное занятие стало для меня делом чести. Он приказал не пытаться лечить его болезнь, а я знал точно, что у меня есть средство от любого кожного заболевания – кровь супруги. Достать её и пойти к нему? Виноград категорически не одобряла такого поступка.

- Тебе мало того, что он избил тебя в саду? Хочешь опять нарваться? Но знаешь, если он в этот раз изобьёт тебя, то будет прав – какое ты имеешь право не подчиняться его приказам, сбегать из дворца, нарушать кучу формальностей? Ты недостойно ведёшь себя. Нет, если что, я тебя, конечно, прикрою. Отправляйся к Кунсайту, надейся, что он не вспомнит о хинди, а то это будет ещё один повод для ругани. Нет, ты точно хочешь всё погубить? Тебе нельзя к нему идти.

- Возможно, я с ним никогда не увижусь больше.

- Я повторю свой вопрос, который уже однажды задавала: с чего ты вообще решил, что умираешь?

- Так сказал чёрный.

- Ты перевираешь его слова. Но знаешь, я тебе не потому говорю не идти, что это нарушает приказ. У тебя на ауре, несмотря на прошедшие дни, написана безумная обида. А какое право ты имеешь обижаться на своего учителя?

Виноград была права: обида всё ещё горела в моём сердце. Причём обида не на слова, а на удары. Я понимал, что это глупо и не нормально, но ничего поделать с собой не мог. Можно чем угодно оправдать то, что Кунсайт наговорил мне столько гадостей и правды. Всё, что угодно, начиная от болезни, могло привести к этому, но боль была совсем неожиданной. Да, он извинился, чего вообще никогда не происходило. Это извинение меня удивляло даже больше, чем сам факт ударов. Когда-то он обещал, что никогда не поднимет на меня руку, хотя тогда он подразумевал, конечно, не такую боль… Вспомнились слова Виноград о садизме… Нет, она не права, уж кем-кем, а садистом Кунсайт никогда не был, даже в первые сто лет. Я вспоминал свою жизнь и не находил никаких признаков изощрённой жестокости. Да, его задания казались мне непосильными, но, оборачиваясь сейчас на прошлое, я мог чётко сказать, что они только казались таковыми, ведь я же всё равно умудрялся их выполнять. Да, из страха, но делал всё, что он приказывал. Сейчас меня даже подмывало спросить: а что бы он сделал со мной, если бы я посмел ослушаться его или что-то не выучить? Я приходил к выводу, что угроз никогда не было и только моя фантазия рисовала сцены чуть ли не пыток. Да, в результате тренировок мне доставалось, причём, обычно, магией, но это не было наказанием. А что могло бы им быть? Этот вопрос встал передо мной как нельзя остро. Но я откинул его, пытаясь понять, почему же так обижаюсь на те удары током. Из-за обещания? Вряд ли… Обещание обещанием, но оно звучало как «я никогда не изобью тебя», а назвать избиением ток я не мог даже при своей чувствительности к боли. Можно только восхищаться тем, как Кунсайт, будучи в истерике и отыгрываясь на мне, умудрялся контролировать свою силу и не покалечить меня этим пресловутым током. Но что тогда? Неожиданность? Да, мне в голову не приходило, что он может ударить, тем более не за что. Но нет, даже не это. Я отвык. Я бесконечно отвык от любого насилия. Да, в первые сто лет боль, в основном, от незалеченных ран, сопровождала меня повсюду. Потом она прекратилась, Кунсайт стал применять против меня методы полуболи и пользовался ими до того, как я уехал в Хэоанское Королевство: лёгкие удары тока, вывернутые руки, остановленные на самой грани боли, когда понимаешь, что стоит ему чуть сильнее нажать, и начнётся пытка. Но он скорее пугал меня таким образом, успокаивая. И тут я понял, что меня так задело: все эти предупредительные удары использовались, чтобы остановить меня, сбить истерику или просто удержать от какого-то необдуманного поступка или слова, если же что-то недозволенное происходило, он действовал психологически: знал, что я ожидаю боли, несмотря на его обещание, знал, что своими спокойными тирадами загоняет меня в высшее отчаяние. Когда же он водил мечом у горла, то тоже использовал психологический метод: будто я умом не понимаю, что он ни в коем случае не проткнёт меня случайно, но нет, я боялся смерти или ран. Учитель всегда добивался моего страха, ему именно он был нужен, а не моя мука. Но сейчас… За три года я отвык от беспрекословного подчинения. В последние сто лет я же никогда не пытался бунтовать, а только подчинялся. Да, порой, если мне что-то казалось не очень справедливым или если я хотел чего-то, то мог попросить его изменить решение как тогда с поездкой, но это были редчайшие случаи, а обычно я довольствовался своей жизнью и участью, не смея перечить и возражать. Сейчас же я ощущал свободу, то мерзкое чувство, которое шептало: ты можешь делать то, что захочешь. Ты не обязан никому сообщать о каждом своём шаге, твоя жизнь принадлежит тебе. Да, дворец – это тюрьма, и за её пределы нельзя выйти, да, я официально должен подчиняться тому же императору, но реально уже давно живу так, как пожелаю и делаю то, что хочу в компании друзей. Я на мгновение представил, что будет, если вернусь к Кунсайту… И понял, что смертельно боюсь этого. Примерно тот же страх охватил меня, как когда-то в монастыре. Я понимал, что не готов подчиняться любому слову и довольствоваться тем, что дают. Я хочу большего. Но я также понимал, что, если, возможно, в первый день моя непокорность будет учителя забавлять, то потом он просто начнёт ставить меня на место, а когда поймёт, что его психологические атаки не действуют, а мне почему-то казалось, что никакая ругань не заставит меня сейчас подчиняться ему беспрекословно и загубить ещё много лет своей молодости, то он применит силу. Что будет, если он ударит? Сердце подсказывало самый страшный ответ: я отвечу, отвечу тем же. А дальше в моей фантазии вирировалось только процентное соотношение пострадавшей мебели, а всё остальное было понятно: он прикуёт меня, а дальше… Либо действительно изобьёт и будет потом за малейшую попытку возразить, избивать, напоминая мне, кто в доме главный… Или выбросит меня из своей жизни, посчитав, что, если я такой умный, могу жить один… Ни тот, ни другой вариант мне не нравился. Но чего я хотел? Равноправия? Такого мне не могло прийти в голову, он всё же мой учитель и отец. Но чего тогда? Того, чтобы он даровал мне больше воли? Чтобы не следил за каждым моим шагом? Он никогда не пойдёт на это, ибо свято убеждён в том, что моя бурная деятельность может привести к краху.

Я понимал, что мне надо отнести лекарство… И нарушить этим его прямой запрет. Что он сделает? Накажет за дерзость, выгонит? С него станется сделать всё, что его душа пожелает… А я не смогу даже возразить. Покорность… Она всю жизнь была моей лучшей подругой в отношениях с ним, а теперь я понимал, что она становится моим врагом, что меня просто используют.

Мда, вот с такими мыслями идти нарушать приказ Кунсайта самое оно. Лучшего времени придумать нельзя! Но отступать уже поздно: кровь у меня, да и подчиниться словам Виноград означает признать её правоту, а этого мне не хотелось. Сложнее всего объяснить Бальзамин, что происходит: она не могла понять моей усталости и измождённости, а говорить правду я не хотел. Уж кто-кто, а она никогда не узнает ничего ни о моей болезни, ни о чёрненьком.

Поздно вечером я сбежал из замка и по ауре нашёл покои Кунсайта. Он был с кем-то. Мне пришлось ждать до середины ночи, проклиная свою глупую решимость. Наконец, когда рассвет уже занимался, учитель остался один. В моём усталом сознании промелькнуло, что мешать ему спать – это высшая наглость, но отступать уже поздно: я не могу вернуться во дворец к пресловутой Виноград с поражением.

Я появился перед ним, как оказалось, прямо рядом со столиком, на котором лежали свиток и странный чёрный шарик, непонятно какого происхождения.

- Что тебе? – послышался голос учителя. Не гневный, но смертельно усталый.

- Мой Лорд, - начал я без промедления, - я посмел нарушить ваш приказ, зная, что могу помочь вам. Ваша мука прекратится, если вы помажете раны кровью моей жены – она демон исцеления.

- У тебя своеобразные представления о том, как меня можно убить, - вздохнул Кунсайт, не отрываясь от свитка.

- Что, простите? – не понял я.

- Не мог найти более стандартного способа для убийства? – переспросил Кунсайт.

- Я вас не понимаю. Хочу вам помочь и только, - я отчаянно не понимал, что сэнсэй имеет в виду.

- Поэтому хочешь, чтобы я применил на своём теле кровь демона исцеления, которого ты уже несколько лет кормишь настойкой на основе опиума, так?

- Что? – и тут я понял, что он имеет в виду. О Металлия, я и забыл о том галлюциногене. Ведь действительно кровь моей жены отравлена.

- Простите, - прошептал я.  – Я забыл об этом.

- Я и говорю, что ты очень хочешь меня убить. Чего ты ещё хочешь? Или пришёл только за этим?

- Э, ну, - я не знал, что отвечать. Стыд сжигал меня насквозь.

- Чай будешь? – спросил Кунсайт.

- Да, - я не мог понять, что происходит. Учитель слишком мягко разговаривает со мной, учитывая, что я нарушил его приказ и явился сюда без приглашения. Он не поднимает головы, не заговаривает о моих преступлениях. Странно всё это. Я отпил сладковатую жидкость, откусил кусочек прошлогодней сливы. Как давно я их не ел.

- Позволите поговорить с вами? – спросил я.

- Странный вопрос. Я никогда не запрещал тебе разговаривать, - ответил он.

- Я неправильно выразился. Позвольте спросить, что это такое? Эти камень и свиток как-то связаны друг с другом?

- Можешь посмотреть, - Кунсайт протянул мне предметы. На обоих были нарисованы странные то ли значки, то ли иероглифы, мне не знакомые. – Это смысл моей жизни.

- Как это? – переспросил я.

- Сейчас эти вещи бесполезны, но, когда мы выйдем на поверхность, я найду, как расшифровывать тайные знаки, и тогда смогу отомстить.

- Кому? – не понял я.

- Тому, что убил очень близкого мне человека.

- Близкого? Мать, отец, учитель, господин, брат, возлюблённая, жена, друг? – произнёс я на одном дыхании.

- В твоём перечислении был правильный ответ. Ради этой мести я пожертвую всем.

- И Тёмный Королевством? – удивился я.

- Не говори глупости. Я имел в виду не службу, а всё остальное. Скажем так, ради мести тебя я убью без колебаний.

- Значит, месть за того, кто умер, важнее меня живого? – спросил я несколько обиженно.

- Да, важнее. Он дал мне всё.

«Он» - подумал я. Значит, это, во всяком случае, не женщина. Но как может оно быть так дорого моему учителю?

- Ты ревнуешь.

 Я только сейчас понял, что Кунсайт смотрит на меня в упор.

– Ревнуешь к тому, кого нет в живых. Это глупо.

- Простите… Но, скажите, кто убил его? – я задал этот вопрос только для того, чтобы переменить тему.

- Выглядело оно вот так, - на руке Кунсайта появилась голограмма, в которой я с удивлением узнал существо, очень похожее на моего чёрного знакомого. Нет, отличия были, конечно, это не оно, но что-то очень похожее. Я был в полном смятении. Ведь чёрный был моим учителем в Золотом Королевстве.

- Тебя так удивляет его вид? – спросил Кунсайт.

- Нет, - выдавил я с трудом. – Меня удивляет ваша уверенность в том, что этот… человек ещё жив.

- Это Существо может жить очень долго, в этом я уверен, - ответил Кунсайт. – Но на тебе лица нет. Так обиделся на то, что я пожертвую тобой ради мести? Знаешь, убитый был для меня чем-то вроде того, чем я сам являюсь для тебя, только в меньшей мере.

- Но вы тогда в саду сказали, что я могу заставить вас полюбить себя, - прошептал я.

- Можешь, - засмеялся Кунсайт. – Зой, ты очень смешной. Нашел себе врага, который тебе даже ответить не может, и будешь действовать, соревнуясь с фантомом? Не мучай себя, мы нескоро выйдем на Землю, да и это соревнование ни к чему не приведёт.

«Да нескоро»,  – подумал я с вызовом. – «Но к тому времени я точно буду для Кунсайта дороже этого загадочного существа!»

 

23.06.09

 

Продолжение следует…

 

Примечания:

 

 *Бхикшу (санскр.), досл. "нищенствующий". Так как в Древней Индии называли буддийского монаха.

* Находящиеся на обучении и не находящиеся на обучении.  Имеют­ся в виду люди, проходящие курс обучения у наставника и уже окон­чившие обучение.

* Бхикшуни (санскр.), досл. "нищенствующая". Так в Древней Индии называли женщин-монахинь.

* Махапраджапати - тетя и воспитательница (после смерти мате­ри) "исторического" Будды Шакьямуни. Она стала первой буддийской монахиней.

* Бодхисаттва-махасаттва (санскр.). Бодхи означает "просветле­ние", саттва - "сущность", т.е. "бодхисаттва" можно перевести как "[обладающий] просветленной сущностью". Маха - "великий", маха­саттва (т.е. "[обладающий] великой сущностью") - уважительное об­ращение к бодхисаттвам со стороны Будды.

* Шакра Девендра (санскр.), т.е. Могущественный Повелитель Бо-

гов. Пребывает на небе Трайястримша (см. примеч. 1 к гл. VII).

* Мир саха. Мир, в котором обитают человеческие существа, и где проповедовал "исторический" Будда Шакьямуни.

* Небесный царь Брахма. Божество, пребывающее на первом из че­тырех небес "мира без форм" (последнего из трех "миров" буддий­ской вселенной).

* Небесный Брахма Сияющий Свет. Божество, пребывающее на вто­ром из четырех небес "мира без форм".

* Царь-киннара. Киннары (санскр.) - фантастические существа (полулюди, полуживотные), музыканты бога Индры.

* Царь-гандхарва. Гандхарвы (санскр.), досл. "ощущение арома­та". Духи, стоящие в иерархии живых существ выше людей. Также му­зыканты бога Индры.

* Царь-асура. В древнеиндийской мифологии асуры - существа, в давние времена обитавшие на небесах и имевшие одинаковый с божес­твами статус, однако из-за конфликтов с последними низвергнутые с небес. Считается, что асуры обитают в пещере у подножья горы Су­меру (см. о ней в примеч. 5 к гл. VII), отличаются исключи­тельной агрессивностью. "Мир" асур является одним из шести "ми­ров" (состояний), в которых перерождаются живые существа.

* Царь-гаруда. Гаруды (санскр.) - сказочные птицы с золотыми крыльями, стоящие в иерархии живых существ выше людей. Считаются царями всех пернатых.

* Шесть путей. На этих "путях" преюбывают живые существа шес­ти обликов (каждая группа имеет свой "путь").

* [Небо] Самая Вершина Существования (или Вершина Существова­ния). Самое верхнее (четвертое) небо "мира без форм"

* Подверженные рождениям и смертям, т.е. вращающиеся в кругу перерождений (сансаре).

 

 

****